Ни в одной области нетерпение поскорее вырастить из ребенка взрослого не проявляется отчетливее, нежели в отношении к учебе. Один школьный инспектор попросил учителей нескольких школ в своем округе задать ученикам вопрос: «Что бы сделали твои родители, если бы могли как-то тебя изменить?» Подавляющее большинство ответили: «Сделали бы меня умнее». И лишь один ребенок сказал: «Я им нравлюсь таким, какой я есть». 

     Истерия вокруг высшего образования – болезнь, достигшая эпидемического масштаба. Каждую весну в семьях выпускников старших классов наступают тяжелые времена – родители отчаянно ждут известий из приемных комиссий, а когда получают отказ, можно подумать, что настал конец света. Мы так стремимся научить своих детей всему и сразу! Одна экспериментальная школа в Вашингтоне ввела уже на уровне детского сада обучение чтению, литературе, композиции, риторике, орфографии, грамматике, чистописанию, основам геометрии, физики, географии и истории. Мартин Тольчин в статье «Дети под давлением» в The New York Times Magazine пишет: «Бешеная гонка за славой и успехом начинается задолго до детского сада. Специалисты, которые работают с детьми, начинают понимать, к чему приводит такая родительская озабоченность. Учителя и школьные психологи отмечают все большее психологическое напряжение у учащихся. По крайней мере в одном детском саду транквилизаторы уже стали привычной составляющей ежедневного меню». 

     Итак, на наших глазах развивается такой же подход к детству, росту и развитию, как и к современной науке. Мы живем в эпоху, когда наука и технология стали новой религией, путем к спасению. Стремясь познать все и понять собственную природу, мы использовали методы и процедуры, совершенно недопустимые в общении между людьми, а в результате отошли от собственной человечности. Нам постоянно твердят, что нашим детям предстоит жить в мире, где объем доступных и необходимых знаний и сведений будет нарастать в геометрической прогрессии, и если мы хотим, чтобы впоследствии дети смогли все эти знания усвоить, нам нужно научить их в детстве как можно лучше. Джон Хольт в книге «Как дети терпят неудачу» рассказывает, что все больше детей не могут освоить школьную программу. Они терпят неудачу, потому что боятся... они боятся главным образом самой неудачи, а еще – разочаровать, огорчить множество нервных взрослых вокруг, чьи беспредельные надежды и ожидания нависают над детскими головами грозовой тучей. 

     Школы всячески поощряют зубрилок, детей, которым нужно получить «правильный ответ» любой ценой. А мыслителям в тех же школах приходится, как правило, несладко. Ожидание и страх неудачи – если они достаточно сильны – могут привести к тому, что дети начинают вести себя и думать особым образом... как животное, убегающее от опасности, – уноси ноги, не оборачивайся, запомни, откуда исходила опасность, и держись оттуда подальше. Совершенно очевидно, что мы не поощряем любовь к знаниям, а делаем так, чтобы все больше наших детей боялись ходить в школу. Ирония судьбы – и какая ирония! – заключается в том, что хотя морально-этическое воспитание ребенка становится все важнее – учим мы детей подобным материям все меньше и меньше. 

     Дегуманизированное общество должно быть готово к последствиям своих поступков. Нам грозят серьезные неприятности, если мы вздумаем отделять интеллект от таких эмоциональных и социальных качеств, как душевная теплота и сострадание, воображение, способность к рефлексии, творчество, юмор и чувство общности с другими людьми. Непомерно высокий статус объективных оценок, переполненные классы в начальной школе, из-за чего делается упор на предмет, а не на отношения маленького человека с учителем, возвращение к идее сверхценности изучения отдельных предметов в противоположность исследованию как таковому – все это отражает склонность к обезличиванию детей и, по всей видимости, безразличие ко многим важным аспектам личностного роста и развития. 

     То, что в школах становится все больше неуспевающих – не случайно. И не случайно, что некоторые из самых способных учеников разочаровываются в жизни. Мы хотим, чтобы дети нас любили каждый день и каждый час. Мы хотим, чтобы они были счастливы, легко учились, были усидчивы и при этом спортивны, независимы и почтительны, уравновешенны и интересны. И если, несмотря на все усилия, нам почему-то не удается превратить нормальных симпатичных маленьких разбойников в человекоподобных роботов, мы пугаемся, злимся и мучаемся от ощущения полного провала. Какими бы умными мы ни были, у детей всегда бывают сложности и отклонения, взрослеть всегда трудно – и всегда было трудно, и всегда будет; дети неизбежно узнают, что такое неловкость, грусть, подавленность, раздражение, разочарование, досада, страхи и нервное напряжение. 

     Итак, по моим представлениям, мы пытаемся уничтожить детство, и именно поэтому быть ребенком в наши дни так трудно. Какие бы страшные испытания ни выпадали на долю детей в прошлом, никогда главным врагом не становилось детство как таковое. И самое печальное – нынешняя склонность к истреблению детства и состоит в том, что все, кто каким бы то ни было образом был связан с развитием детей в последние 50 лет, единодушно соглашаются: ни в коем случае нельзя упустить ни одного аспекта детства, дети не могут вырасти сильными и цельными, если на каждой стадии роста не удовлетворять их психологические, физические, интеллектуальные и социальные потребности. Антидетский социальный климат лишает детей самого естественного и человечного в них самих и обрекает всех нас на страшную духовную нищету. Я убеждена, что, пытаясь искоренить детство, мы погубим и своих детей, и себя. Общество, которое с подозрением, нетерпением и враждебностью относится к детству, носит в себе ужасную, смертельную заразу, которая поражает без разбора и детей, и взрослых. Невинность, восторг, любопытство, живость, открытость к миру – нам всем так нужны эти детские качества. Без них мы теряем связь со всем тем, что молодо, нежно и полно творческих сил в нас самих. Теряя терпение при столкновении с детством, лишив себя радостей детства, мы теряем связь со своим глубинным «я», с собственным ростом и становлением. Отчуждаясь от детства, мы отчуждаемся и от источников чувства в себе. Если мы и вправду утратили связь с детством, если боимся его и презираем, значит, мы страшно измельчали и не живем, а существуем. 

     Конечно, я нарисовала мрачную картину. Но я бы не стала трудиться, если бы у меня не было фундаментального оптимизма, твердой веры в то, что мы способны что-то изменить. Я прекрасно знаю о том, что тысячи педагогов и родителей преданно и мудро делают все возможное, чтобы дети нормально росли, я знаю, как чудовищно сложны наши проблемы и какая на нас лежит немыслимая ответственность. Но все мы – сообща, со всеми нашими талантами и способностями – сумеем начать новые программы, выработать новые подходы, найти новые способы совладать с трудностями, которые встали перед нами. 

     Маслова С.Н. – учитель иностранного языка